Геннадий Кравцов: «В моем уголовном деле имеется справка, что Швеция — враг России»
Верховный суд России снизил с 14 до 6 лет срок бывшему сотруднику ГРУ Геннадию Кравцову, обвиненному в госизмене: в поисках работы он отправил резюме в шведскую фирму
Тот, кто следит за резонансными и политическими судебными процессами в России, знает: если подсудимый не признает вины, а его приговаривают к условному наказанию или дают «ниже низшего», то это «оправдание по-русски». То есть судья, выносящий подобное решение, расписывается в том, что не может оправдать невиновного, но сажать «по беспределу» все-таки не хочет. Нечто подобное произошло в Верховном суде с делом Кравцова. Его адвокаты Иван Павлов и Евгений Смирнов намерены продолжить борьбу. «Мы настаиваем на полном оправдании, будем подавать кассационную жалобу в президиум Верховного суда, обратимся в Конституционный суд и Европейский суд по правам человека», — сказал адвокат Павлов «Открытой России» после решения Верховного суда.
Геннадий Кравцов ответил из СИЗО «Лефортово» на вопросы Зои Световой.
— Вы хотели быть математиком, отец уговорил вас поступить в Военную академию имени Можайского, потом вы служили в ГРУ, занимались там наукой. Кем вы себя считаете: ученым или бывшим сотрудником разведки?
— Для наглядности представьте, что знаменитый оружейный конструктор Калашников работал не в оружейном КБ в Ижевске, а служил бы командиром мотострелкового взвода в Кантемировской дивизии, сконструировал и наладил производство своего знаменитого автомата у себя в гараже и оснастил им все сухопутные войска нашей Родины. Но в его личном деле было бы записано: «занимаемая должность — командир взвода». Кем бы он себя считал? Армейским командиром или инженером-конструктором? Я думаю, что инженером. Я смоделировал такую парадоксальную ситуацию, в принципе невозможную, но по сути она соответствует моей. Я создал «оружие» для моей отрасли — программу анализа сигнальной информации КРТР (космической радиотехнической разведки) «Глобус». Но в моем личном деле записано, что моя последняя должность — заместитель начальника аналитического отдела КРТР. У меня нет никакой ученой степени, и кто-то может сказать: «Какой же он ученый?» Я же считаю учеными не тех, что числятся в НИИ и защищают липовые диссертации, а тех, кто реально сделал что-то нужное и полезное своей головой. Я придумал и внедрил ряд методов анализа информации РТР. В их основе лежит математика — тригонометрия, теория множеств, статистика. Материалы с описанием этих методов я отдал в Академию имени Можайского, они включены в учебники. Отдал туда и сам «Глобус» — на нем учатся курсанты. Сам я с презентациями своей работы участвовал в научных конференциях. По каждому методу я мог бы защитить диссертацию, ведь у меня было главное, чего зачастую не хватает многим диссертациям, — практическая реализация и эффект. Так что я себя считаю в большей степени ученым. Сотрудником специальной структуры я перестал быть в 2005 году, а ученым — в 2014-м (Кравцов был арестован в мае 2014 года. — Открытая Россия).
— Вы уволились из ГРУ в 2005 году, а в 2010-м послали резюме в шведскую организацию FRA — гражданский институт, работающий по запросам правительства, в том числе и Минобороны Швеции с просьбой о трудоустройстве. Почему вы не дождались окончания срока секретности? Не думали, что у спецслужб могут возникнуть к вам вопросы?
— Во-первых, допуска к гостайне военнослужащий лишается сразу по увольнении, просто есть пятилетний срок запрета на получение загранпаспорта. Но в моем деле срок никакой роли не играет: если бы я написал это письмо годом позже, результат был бы тот же. Вся суть — в доказательствах наличия в моем письме государственной тайны и моего прямого умысла нанести ущерб внешней безопасности России.
— Вы считаете, что в письме в Швецию не разглашали гостайны и не наносили ущерба интересам России?
— Любой здравомыслящий человек, прочитав мое письмо, поймет, что я рекламирую себя и свои навыки по разработке компьютерных программ в области ракетно-технической разведки. Согласно статье 2 Закона «О государственной тайне», государственной тайной является защищаемые государством сведения в области его военной, внешнеполитической, экономической, разведывательной, контрразведывательной и оперативно-разыскной деятельности, распространение которых может нанести ущерб безопасности РФ. Я на допросах дал исчерпывающие объяснения, почему в моем письме не содержится гостайны, объяснил, что никакого ущерба от моего письма быть не может в принципе. Следователь ответил: «Хорошо, подождем, что напишет в своем заключении экспертная комиссия». Когда я увидел, что в комиссию назначены два моих бывших сослуживца, я успокоился. Был уверен, что они дадут объективную оценку моего письма, как бы лично они ко мне ни относились. Я верил, что они будут отдавать отчет своим действиям, ведь цена подлости — длительный срок лишения свободы без вины, мать-одиночка и дети без отца. Но когда я увидел подписанное ими экспертное заключение, то был шокирован.
— Что именно вас шокировало?
— Меня шокировали последние две страницы, где написано про ущерб. На предыдущих страницах было написано много нелепого: например, что я нарушил требования директивных документов, с которыми я в принципе не мог ознакомиться, так как они были изданы уже после моего увольнении, в 2006–2013 годах. Но чтобы придумать такой ущерб, нужно было сильно напрячь мозги или иметь мозги ФСБ-шной направленности.
— И какой ущерб, по версии этих экспертов, вы нанесли?
— Причиненного ущерба не выявлено, но имеется потенциальный, а именно: якобы своим письмом в Швецию я дал понять шведам, что готов оказать им услугу по внедрению шведской агентурной разведки в ГРУ, где служил. То есть, по версии экспертов, мои алгоритмы и программа, которую я разработал, — это вуаль, скрывающая мои истинные коварные замыслы. По стереотипному представлению многих, сотрудник ГРУ — это такой супермен, который постоянно куда-нибудь внедряется и выкрадывает чужие секреты. Вот и доказали, что я, якобы возненавидев Родину, решил внедрить в свою альма-матер врагов. Причем в моем уголовном деле имеется справка, что Швеция — враг России. Ну и что, что она не является членом НАТО и более двухсот лет ни с кем не воюет.
— Ваши бывшие коллеги-эксперты выступали на суде?
— И я, и адвокаты просили следствие и суд пригласить их для ответа на наши вопросы. Я хотел у них спросить, каким образом я смог бы внедрить шведскую агентуру в наше военное разведывательное ведомство. Может, они предполагают, что я знаю, где незаметно подкоп сделать? А еще я очень хотел посмотреть им в глаза. Но следователь и судья отказали мне в этом удовольствии.
Адвокат Иван Павлов. Фото: Руслан Шамуков / ТАСС
— Ваше дело слушалось в закрытом режиме. Адвокат Иван Павлов написал, что суд отличался апофеозом секретности. Какое у вас сложилось впечатление от процесса?
— Мне поначалу казалось, что прокурор не должен пропустить на суд такой бред. Я думал, что он не подпишет обвинительное заключение. Потом надеялся, что суд адекватно отнесется и не допустит торжества этого абсурда. Но оказалось, что «невозможное возможно», как поется в песне. Я был ошарашен тем, как судья вел заседания. Задаю вопрос свидетелю обвинения, этим вопросом «бью в точку». Но судья снимает мой вопрос как «не относящийся к делу». Я пытаюсь возразить и объяснить, что мой вопрос очень даже «относящийся», но судья меня обрывает: «Молчать! Я здесь решаю, какие вопросы относятся к делу, а какие — нет!» Я, конечно, профан в юридической науке, никогда не предполагал, что она обретет особую значимость в моей жизни. Я не мог и в мыслях допустить, что способен преступить закон, ведь я всегда жил и намерен жить честным трудом. Даже если бы я и решился поехать в Швецию при положительном ответе на мое письмо, то зарабатывал бы на жизнь исключительно своими навыками в математике и программировании. Да, шведы так и поняли, что видно по их ответу на мое письмо (В ответе было написано, что на работу принимают только граждан Швеции. — Открытая Россия). Но служители правосудия, имеющие высшее юридическое образование, а то и диссертации, все видят по другому. Хотя, наверное, они видят, как и все мы, и даже осознают, что творят, просто у них «работа такая». Мне их даже жалко за это. К сослуживцам есть некоторая обида. Наверное, потому что они мне не чужие. Ведь от близких в первую очередь ожидаешь помощи и поддержки.
— «Мемориал» и Открытая Россия признали вас политическим заключенным. Вы согласны с этим?
— На суде я впервые отчетливо осознал, в какой стране я живу. Политический заказ моего дела был очевиден. Если на открытых судебных процессах чинится беспредел, как с Ходорковским, то чего уж говорить о закрытых, где им стесняться нечего. Считаю политическим заключенным и себя, и всех тех, кого сажают с нарушением законов по политическому заказу. Если государство нарушает свои собственные законы, это ведет к его гибели.
