Где сидит Иван
Журналист Сафронов теперь отбывает срок в ИК-7 Красноярского края. Рассказываем, что ожидает Ваню там
В конце февраля стало известно, что журналиста «Коммерсанта» и «Ведомостей» Ивана Сафронова этапировали из СИЗО Лефортово в Сибирь. 22-летний срок «за госизмену» он теперь отбывает в ИК-7 Красноярского края — одном из самых жестких регионов в российской пенитенциарной системе. Бывший политзаключенный и правозащитник Иван Асташин провел огромную часть своего почти 10-летнего срока в колониях Красноярского края и по просьбе «Новой газеты Европа» рассказывает, что может ожидать нашего коллегу в ИК-7.
Исправительная колония № 7 находится в селе Арейское, в 18 км от Красноярска. Сейчас это мужская колония строгого режима на 1500 человек для впервые осужденных. При этом в самом селе по состоянию на 2022 год проживали менее 3000 жителей.
Зона здесь впервые появилась в 1937 году, система ГУЛАГа породила Арийский лагерный пункт. Опечатки тут нет: ранее селение носило название Арийск. Номер 7 учреждение получило еще в 1957 году — тогда пункт стал Арийской ИТК № 7. В отличие от большинства лагерей Красноярского края труд заключенных здесь использовался не на лесоповале, а в первую очередь на сельскохозяйственных работах и швейном производстве. С 1962 года к этому добавилась деревообработка. В 1978 году заключенные начали выполнять заказы телевизорного завода «Искра», который прекратил свое существование вместе с распадом Советского Союза.
«Чтобы был без ореола мученика»
ИК-7 в селе Арейское — не самая известная колония. Политзаключенные ранее в ней не содержались. Пытки, которыми славятся учреждения Красноярского управления ФСИН, обходили ИК-7 стороной или не становились достоянием общественности. Дело в том, что до конца 2010-х годов «семерка» был колонией для осужденных, ранее уже отбывавших наказание в виде лишения свободы, и только в последние годы стала лагерем для «первоходов». «Второходы» привлекают меньше внимания общественности: считается, что второй раз в тюрьму просто так уже не попадают.
В Красноярском крае всего четыре зоны строгого режима для впервые попавших в заключение: ИК-17 в Красноярске, ИК-42 в поселке Октябрьский на границе с Иркутской областью, ИК-15 в Норильске и ИК-7.
Политзаключенные и известные узники чаще всего попадают в наиболее жесткую ИК-17, кадры пыток и унижений из которой уже не раз облетали интернет.
Например, в 2019 году в сеть попала запись, на которой замначальника ИК-17 Сергей Слепцов ставит осужденного на колени около унитаза, а затем говорит: «Тебе на бошку нассать, ты, олень?» А в 2021 году Gulagu.net опубликовал видео из пресс-хаты карантина ИК-17, где двое активистов (заключенных, сотрудничающих с администрацией. — Прим. ред.) избивают другого заключенного.
Но Ивана Сафронова решили отправить в куда менее одиозную ИК-7. Адвокатесса Наталья Алексеева, которая осуществляет защиту в том числе заключенных красноярских колоний, предполагает:
— [Отправили сюда], чтобы дрожал. Ведь есть общее мнение, что Красноярский край — это пытки. Но поскольку он не уголовник в прямом смысле, [выбрали колонию] просто, чтобы без связи был и без ореола мученика, который возник бы в случае с ИК-17.
Действительно, формально не придерешься: из четырех подходящих колоний в Красноярском крае ИК-7 имеет наиболее нейтральную репутацию и находится всего в 18 км от города, в отличие заполярной ИК-15 в Норильске и «лесной» ИК-42 в поселке Октябрьском, что почти в 500 километрах от Красноярска.
«Атмосфера печальная»
Бывший заключенный Андрей (имя изменено. — Прим. авт.), освободившийся из ИК-7 в 2022 году, с Алексеевой не согласен:
— Если хотели заморщить, ИК-7 — самое подходящее место.
Он рассказывает, что в колонии у заключенного, по большому счету, существуют три пути. Работать за копейки на местном производстве. «Чтобы ты понимал, они там и ста рублей не получают», — уточняет бывший зек. Либо быть агентом администрации и получать за счет этого поблажки. Либо постоянно сидеть в ШИЗО [штрафном изоляторе] и СУСе [строгих условиях содержания]. Собеседник «Новой газеты Европа» рассказывает, что по приезду в ИК-7 из другой колонии его сразу водворили в ПКТ [помещение камерного типа], а потом отправили в пыточную — ЕПКТ-31 [единое помещение камерного типа для «злостных нарушителей» режима].
— Атмосфера печальная, агентуры пруд пруди. На движухе блатные да кошаки в основном, — делится бывший заключенный, имея в виду, что в зоне имеют влияние сотрудничающие с администрацией «блатные» и «красные»: — Все запуганные, боятся в ШИЗО попасть.
ШИЗО страшно не само по себе, уточняет Андрей. Хотя многие предпочитают туда не попадать, надеясь освободиться условно-досрочно, основной страх заключенных связан с ЕПКТ-31, куда могут отправить после нескольких ШИЗО.
В 2021 году The Insider выпустил большой материал о пытках в ЕПКТ-31, со свидетельствами пострадавших, и Андрей говорит, что с тех пор ситуация там не изменилась.
Со слов Андрея вырисовывается картина того, что «смотрящие» в лагере выполняют функции негласных агентов администрации. Однако на прямой вопрос он отвечает:
— Конечно, утверждать я не могу, я же точно этого не знаю, работают они на администрацию или нет. Но они выполняют функцию, чтобы не было никаких волнений.
Что касается пыток и другого насилия со стороны сотрудников или сотрудничающих с администрацией заключенных, то тут адвокатесса и бывший заключенный сходятся во мнении.
— Бить не бьют, редкий случай, — говорит Андрей.
Наталья Алексеева рассказывает, что осужденные граждане Таджикистана жаловались на избиения в 2018–2019 годах, но больше таких случаев не припомнит.
Вода из озера и три туалета на 100 человек
— Положуха по бытовой части — помочь нечем, — отвечает на вопрос о бытовых условиях в ИК-7 бывший заключенный. — Первая проблема — это вода. Колония запитывается из озера, это техническая вода, но ей и моются. Питьевую воду берут из скважины, но там дикий осадок, пить невозможно — сплошная известка, — Андрей считает, что отсутствие нормальной воды — причина проблем со здоровьем у заключенных ИК-7: — Здоровье там уматывается жестко, — считает он.
Адвокат Иван Павлов – об апелляции по делу Ивана Сафронова и о других фигурантах дел о «госизмене»
На сайте местного суда можно найти много исковых заявлений осужденных о ненадлежащих условиях содержания в ИК-7. Например, в декабре 2022 года Емельяновский районный суд рассматривал иск Максима Позднякова, в котором заключенный отмечал, что содержался в секции площадью 29 кв. м, на которой проживало 32 осужденных. Общее количество заключенных в отряде составляло 80–100 человек, на которых, по словам истца, приходилось три туалета формы «чаша генуя» и шесть умывальников.
«В туалете отсутствовали надлежащие условия приватности. В отряде отсутствовала горячая водопроводная вода, в связи с чем гигиенические процедуры и стирка являлись крайне болезненными, особенно в зимнее время», — отмечается в исковом заявлении. Администрация неизменно отрицает в суде тесноту в отрядах, но признает, что горячая вода в колонии не проведена: «Нормами проектирования горячее водоснабжение зданий ИК-7 не предусмотрено».
— Если сравнивать [по бытовым условиям] ИК-17 и «семерку» — это небо и земля, — утверждает Андрей. — Всё убито, ремонта не было очень давно, — продолжает он.
В исковых заявлениях осужденных также можно встретить жалобы на плесень. Заключенный Дархан Аскаров в иске так описывал обстановку в камере ШИЗО, где он содержался вдвоем с другим осужденным: «Площадь камеры 2х2,5 м, в комнате лавка, стол, на лавку и стол вдвоем не помещались, что приводило к конфликтам.
Туалет не огражден от посторонних взглядов, в камере из туалета был невыносимый запах, отсутствовала горячая вода, только холодная, было сыро и на стенах появлялись грибки».
По спецнаряду ФСИН России
Фигуранты громких уголовных дел тоже отбывали наказание в этой колонии. Правда, далеко не политзеки.
Известно, что до 2019 года здесь содержался неонацист Сергей Маршаков по кличке «ТТ», который прославился тем, что во время обыска в квартире расстрелял сотрудника ФСБ, а потом попытался бежать, выпрыгнув в окно. Тогда, в далеком 2009 году, к Маршакову пришли из-за его связи с Максимом Базылевым — предполагаемым лидером неонацистской группировки НСО («Национал-социалистическое общество»), который на полгода раньше умер при невыясненных до конца обстоятельствах в изоляторе на Петровке, 38. На суде Маршаков заявил, что был другом Базылева и опасался за свою жизнь, поэтому открыл огонь по сотрудникам. Что интересно, кроме того эпизода, ему тогда ничего не предъявили. Сотрудник выжил, но Маршакову всё равно назначили суровое наказание — 16 лет в колонии строгого режима.
По словам Маршакова, которого я встретил уже в ИК-17 в 2019 году, из ИК-7 его вывезли после визита сотрудников ФСБ. В ИК-17 в 2020 году чекисты стали регулярно его посещать, а потом вывезли в Москву по делу об убийстве двух человек в 2007 году. Неонацисты тогда убили Шамиля Одаманова и неизвестного уроженца Таджикистана, видео казни выложили в интернет от лица «Национал-социалистической партии Руси». Это то самое нашумевшее дело, по которому в том же Красноярске дал признательные показания Максим Марцинкевич незадолго до своей смерти в СИЗО. Сергею Маршакову в июле 2022 года добавили один год к сроку за соучастие в убийстве.
Еще один известный заключенный, содержавшийся в ИК-7 до 2022 года, — гражданин Украины Максим Прогляда, который был осужден на 24 года заключения как киллер по делу об убийстве в 2006 году зампреда Центробанка Андрея Козлова.
Сергей Маршаков и Максим Прогляда, как и Иван Сафронов, были осуждены в Москве, но этапировали их в Красноярский край. Так этапируют только по специальным нарядам центрального аппарата ФСИН России. В оперативных справках должна указываться причина, почему заключенного перевозят в отдаленный регион и какую опасность он представляет в регионе проживания. Такие справки никогда не становятся достоянием общественности, но вывод из такого решения один: опасность журналиста Ивана Сафронова для государства равна опасности дерзких убийц.
